Маточкин Евгений Палладиевич,
Национальный музей Республики Алтай,
кандидат искусствоведения,
Горно-Алтайск, Россия
Наш земной мир и все другие миры Леонардо да Винчи – титан эпохи Возрождения – мыслил находящимися в сфере огня. Её «общий центр» он считал неподвижным, тогда как центр Земли колеблющимся внутри этой «огненной сферы» (Цит. по: Зубов, 1962, с. 295). Присутствие огненной стихии он находил и в мёртвой и одушевлённой материи. Так, присущая всему живому «растительная душа», по его представлениям, обитает также и в образующихся кристаллах золота. «Местопребыванием же души растительной являются огни» (Цит. по: Зубов, с. 154). Так же и в человеке есть огненные качества – его высшие проявления – «жадное влечение», «страсть к науке». «Желание – это есть квинтэссенция, дух стихий» (Цит. по: Зубов, С. 251).
Сегодня наука биофизика не апеллирует к стихии огня. Тем не менее, эта стихия продолжает жить в философии. Крупнейший французский мыслитель ХХ века Гастон Башляр посвятил огню специальный психоанализ. В своём исследовании он пишет: «Огонь – это нечто глубоко личное и универсальное. Он живёт в сердце. Он живёт в небесах. Он вырывается из глубин вещества, как дар любви. Он прячется в недрах материи…» (Башляр, 1993, с. 19). Распространённое представление об огне как о стихии, возжигающей творческую энергию, Башляр готов осознать не в качестве поэтической метафоры, но как её фундаментальное свойство, проявляющееся не только на уровне человека-микрокосма, но гораздо шире, – во всём разумном макрокосмосе. «Если огонь – явление в сущности редкое, исключительное – был принят за один из основных элементов Вселенной, то не потому ли, что в нём – одно из начал мышления, ценнейший источник фантазии?» (Башляр, 1993, с. 35).
«Те, кто жил первозданным огнём земной любви, – писал Гастон Башляр, – в финале входят во славу чистого света» (Башляр, 1993, с. 162). Эти слова можно в полной мере отнести к Леонардо да Винчи.
Действительно, Леонардо был одержим любовью к творческой работе. «Скорее лишиться движения, чем устать», «Я ненасытен в служении», «Скорее смерть, чем усталость» – таково его жизненное кредо (Цит. по: Зубов, 1962, с. 54). Да и по всему тому, что он создал, как жил и трудился, его устремлённость, его духовную сущность можно назвать огненными. Его поразительный художественный темперамент проявлялся во многих его произведениях, но, пожалуй, с наибольшей силой в рисунках.
В последние годы жизни Леонардо создал три крошечных эскиза к Апокалипсису на одном листе (RL 12388), названные в книге Роберта Уоллэйса «Мир Леонардо» как «Видения Апокалипсиса (Страшный суд)».
Первый рисунок, расположенный в верхней половине листа, самый крупный. На город наступает страшное небесное явление. Померк дневной свет. Огромное облако от земли до небес и клубящийся огонь закрыли полмира. Огненные вихри гонят перед собой каменные глыбы, рушат и поджигают всё на своём пути. Разваливающийся замок с каменной стеной выглядит совсем игрушечным в сравнении с фронтом стихии.
На втором рисунке совмещено два события. В небе повис огненный бушующий шар с извергающимися молниями. Под этим шаром треснула земля и образовалась бездонная пропасть, в которую рухнул город. Слева изображена группа скелетов, восстающих из земли.
Третий рисунок справа однозначно не «читается». Ураган смёл людей в большую кучу. Сверху на неё изливаются огненные струи. Люди заживо горят в бушующем костре. Кажется, на этом всё и закончится.
Пессимистический прогноз изложен и в записях Леонардо: «… людям, после многих усилий придётся расстаться со своей жизнью, и род человеческий вымрет. …Земля будет вынуждена достичь стихии огня, и тогда её поверхность обратится в пепел, и это будет конец земного естества» (Цит. по: Зубов, 1962, с. 306).
Однако в последнем рисунке можно «прочесть» и другой вариант исхода. Поразительно, но среди огромной груды поваленных и обгоревших тел стоит совершенно спокойно одна человеческая фигура, которая словно с радостью встречает огненную стихию. Около неё силятся подняться с колен ещё несколько человек. Это может означать лишь то, что, по мысли Леонардо, часть людей всё же может органично ассимилировать огненные волны космоса.
Что они из себя должны представлять, на этот счёт богословский разум исчерпывающего ответа не даёт. «…Подобны ли земному огню или отличны от него тот огонь, которым будет охвачен мир в час Страшного суда, и огонь преисподней? – задаётся вопросом в своём сочинении Гастон Башляр. – Положительные и отрицательные ответы содержатся в равном количестве текстов, ибо не существует догмата о том, что адский огонь материален и сопричастен известному нам огню» (Башляр, 1993, с. 155.) Надо полагать, Леонардо даёт своё собственное представление о космическом огне и рисует его не в виде устрашающих смерчей, а в виде мягко извивающихся струй, льющихся из невидимой сферы.
Этому загадочному рисунку Леонардо можно предложить объяснение в свете идей русского космизма, деятели которого огонь считали некой всесветной ипостасью, которая одухотворяет всё сущее и направляет эволюцию космоса. Это тот огонь, который стал главным героем творчества композитора-космиста А.Н. Скрябина: его симфонического «Прометея. Поэмы огня» (1909–1910), фортепианной поэмы «К пламени» (1914), танца «Мрачное пламя» (1914) и многочисленных поздних сочинений. Для Н.К. Рериха пространственный огонь – космические вибрации, необходимые для развития человечества. Для их принятия люди должны совершенствовать свою духовную сущность и хотя бы мысленно обращаться к дальним мирам. «Мы услышим шаги стихии огня, но будем уже готовы управлять волнами пламени» – таким видел путь дальнейшей эволюции Рерих. Если же население планеты погрязнет в невежестве и отрицании, то «в гневе и в разрушительстве эти энергии вместо сужденного созидания дадут губительные взрывы» (Рерих, 1929, с. 134).
С этих рериховских позиций рисунок Леонардо можно воспринять как интуитивное предвидение прихода времени Матери Мира и олицетворение в стоящей под огнём фигуры великого женского начала. Казалось бы, в изображённом образе кроме величественной осанки нет чего-либо исключительного, даже нимба, что могло бы указывать на её божественную суть. Но именно так, в простом человеческом облике, всегда рисовал Леонардо своих мадонн. А те, кто подымаются рядом с ней с колен, это, наверное, люди новой эпохи, которые, говоря словами Рериха, смогли пробудить своё сердце и трансмутировать жгучий пламень опаляющий.
В этом контексте интуитивные прозрения Леонардо можно считать в какой-то мере близкими кругу идей русского космизма. Женское начало в мироздании у философов Русского культурного Ренессанса предстаёт в образе космической Софии, устроительницы Вселенной. «Она есть та Великая Матерь, которую издревле чтили благовестивые языки: Деметра, Изида, Кибелла, Иштар», – писал С.Н. Булгаков (Булгаков, 1994, с. 209). Это её благодатного прихода ожидали творцы «Серебряного века» русской культуры, наделяя любовь и красоту высшим трансцендентным началом. Это её неизъяснимая улыбка сияет на ликах земных и божественных героинь Леонардо.
Список использованных источников:
- Башляр Г. Психоанализ огня / Пер. с франц. М.: Прогресс, 1993.
- Булгаков С.Н. Свет невечерний. М.: Республика, 1994.
- Зубов В.П. Леонардо да Винчи. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1962.
- Рерих Н.К. Сердце Азии. Нью-Йорк: Алатас, 1929.
- Уоллэйс Р. Мир Леонардо. 1452–1519. / Пер. с англ. М.: ТЕРРА, 1997.
ПРИЛОЖЕНИЕ